Сирийское арабское информационное агентство САНА Сирийское арабское информационное агентство САНА
Related Articles
Дамаск – САНА
05-03-2020
Президент САР Башшар Аль-Асад заявил, что глава турецкого режима Реджеп Тайип Эрдоган воюет в Сирии вместе с террористами, исходя из идеологии «Братьев-мусульман», поэтому он не может объяснить турецкому народу, почему отправляет своих солдат в Сирию. Он подтвердил, что между сирийским и турецким народами нет вражды, отношения вернутся в норму, как только Эрдоган откажется от поддержки терроризма.
В интервью телеканалу «Россия 24» Аль-Асад указал, что с военной стороны приоритетом для Сирии на данный момент является Идлеб, поэтому Эрдоган под руководством американцев направляет туда свои силы, так как освобождение Идлеба будет означать освобождение восточных районов страны, где нарастает народное недовольство американской оккупацией, и этот гнев породит сопротивление оккупантам.
Президент подчеркнул, что национальное самосознание и легендарная стойкость сирийцев являются наиболее значимыми факторами силы и устойчивости государства в борьбе с терроризмом и его покровителями в дополнение к поддержке друзей в политических, военных и экономических отношениях. Сирийское государство подчиняется лишь Конституции, а не угрозам и желаниям Запада. В ближайшее время состоятся парламентские выборы.
Глава государства отметил, что большинство арабских стран сохранили свои отношения с Сирией, но негласно, опасаясь давления со стороны Запада и США. Что касается европейских стран, то Сирия не тратит время на разговоры о роли Европы в связи с её зависимостью от американского господина.
Аль-Асад указал, что отношения между Сирией и Россией насчитывают более шести десятилетий и являются партнерскими, особенно они окрепли с началом войны. Наличие российской военной базы в Сирии нацелено не только на борьбу с терроризмом, но и на установление международного баланса – политического и военного.
Полный текст интервью
Журналист:
Здравствуйте! Это «Международное обозрение» с Евгением Примаковым во временной студии в Дамаске. Президент Башшар Аль-Асад не гость нашей студии, мы его гости. Господин президент, большое спасибо за Ваш прием и за то, что уделили нам время для записи этого интервью. Мы рады быть с Вами и видеть Вас в добром здравии в этой сложной ситуации.
Президент:
Добро пожаловать! Я очень рад принимать Вас сегодня, как представителя Национального телевидения России.
Вопрос 1:
Большое спасибо, господин президент. Ясно, что сейчас, помимо войны с терроризмом, в которой участвует ваша страна, самым важным вопросом является то, что происходит в провинции Идлеб, и опасность столкновения между Сирийской Арабской Республикой и Турцией. Турецкие силы напрямую поддерживают боевиков так называемой «оппозиции», хотя мы видим в их рядах элементы, принадлежащие к террористическим организациям, которые представляют ответвление «Аль-Каиды». Турецкие военные также непосредственно участвуют в нападениях на сирийские силы. Что изменилось в отношениях между Вами и Эрдоганом, между Сирией и Турцией? До 2011 года Эрдоган называл Вас братом, и между Вами была семейная дружба. Что случилось, что ситуация дошла до такого уровня?
Президент:
Истинная проблема связана с политикой, проводимой Соединенными Штатами в настоящее время. США решили, что светские правительства в регионе больше не способны реализовывать стоящие перед ними задачи. Здесь я говорю о странах – союзницах США, а не о такой стране, как Сирия, которая не была союзницей США. Они (Соединенные Штаты) решили заменить светские режимы региона на исламистские (дословно – братьев-мусульман), которые используют религию в качестве основного инструмента управления людьми, с тем, чтобы в целом легче было реализовывать замыслы США и Запада. Процесс смены режимов начался через так называемую «арабскую весну». Конечно, единственное исламистское государство (братьев-мусульман), существующее в настоящее время, – это Турция в лице самого Эрдогана, принадлежащего к братьям-мусульманам. Раньше у нас с ним были хорошие отношения в экономической и политической областях. У нас даже было военное сотрудничество и сотрудничество в сфере безопасности. У нас не было с Турцией никаких проблем. Мы против них не предпринимали никаких действий и не поддерживали никакие силы, направленные против них. Мы были убеждены в том, что они соседи и братья. Однако принадлежность Эрдогана к братьям-мусульманам оказалась сильнее всех этих слов. И он обратился к своей фундаменталистской сущности и начал строить свою политику в отношении Сирии, основываясь на своей принадлежности к братьям-мусульманам. Известно, что братья-мусульмане – это первая группировка, которая базировалась на насилии, использовала и использует религию ради прихода к власти. Сейчас, если задать вопрос, за что турецкие солдаты гибнут в Сирии, в чем проблема, в чем разногласия? Нет проблемы, …даже Эрдоган сейчас не может сказать туркам, зачем он посылает свою армию воевать в Сирию. Потому что единственная проблема – это проблема братьев-мусульман, она не связана с высшими интересами Турции. Эта проблема увязана с идеологией Эрдогана и поэтому народ Турции должен умирать только ради этой идеологии. Поэтому он (Эрдоган) сейчас не может объяснить турецкому народу, почему в Сирии убивают его солдат.
Вопрос 2:
Есть ли надежда на постепенную связь между Турцией и Сирией … по крайней мере, сейчас, между вооруженными силами и разведкой, а в будущем, возможно, дипломатические связи?
Президент:
В равной степени мы рассматриваем многочисленные и интенсивные контакты между официальными лицами России и Турции или ограниченные встречи между представителями сил безопасности между сирийцами и турками за последние два года. Несмотря на турецкую агрессию, нашей общей с Россией целью было и остается свернуть Турцию с того пути, которым она идет сейчас – с пути поддержки террористов и вернуть отношения в нормальное русло. Потому что и для нас, сирийцев, и для вас Турция – соседняя страна, и вполне естественным было бы иметь мирные отношения с соседним государством… Это противоестественно иметь плохие отношения с соседом под каким-либо предлогом и при каких-либо обстоятельствах. И если ваш вопрос – возможно ли? Конечно, возможно… Но мы не сможем прийти к такому результату, если Эрдоган поддерживает террористов… Нужно отказаться от поддержки терроризма… Тогда все вернется на круги своя. Потому что между народами Сирии и Турции нет вражды. Причина вражды – политические события, политика, связанная с особыми интересами. Что касается уровня национальных интересов Сирии и уровня национальных интересов Турции, то разногласий нет. И нет противоречий. Поэтому ответ – да! Необходимо вернуть отношения в естественное русло.
Вопрос 3:
Это Ваше послание турецкому народу – нет вражды с ним? Я Вас правильно понял?
Президент:
Конечно… Мы говорили о нем как о братском народе. Я сейчас спрашиваю турецкий народ – какая у вас проблема с Сирией? Что это за проблема, ради которой должны умирать граждане Турции? Какое враждебное действие, большое или малое, Сирия совершила против Турции во время войны или до войны? Его нет и не было. Есть сирийско-турецкие браки, семьи. У Сирии и Турции есть ежедневные общие интересы. В Турции много этнических сирийцев, а в Сирии много этнических турок. Это взаимное проникновение культур обусловлено исторически, поэтому нелогично, чтобы между ними и нами были серьезные разногласия.
Вопрос 4:
Господин президент… Я понимаю, что говорю с главой государства. Тем не менее, я стремлюсь спросить о человеческой сущности – это человек (Эрдоган) пожимал Вам руку, был у Вас в гостях, Вы его принимали…называли братом, другом. А что сейчас? Сейчас позволите Вы себе эти слова? Как на Вас подействовал разрыв с точки зрения человеческих чувств?
Президент:
Я встречался со сторонниками братьев-мусульман из многих стран. Он один из них – из Турции… Другие были из Египта, третьи – из Палестины, четвертые – из других стран. Все они делали одно и то же. Все говорили очень красивые слова о Сирии или о личных отношениях со мной, но когда менялась ситуация, менялись и они (словно переворачивались). У братьев-мусульман нет морали политической, нет морали общественной и нет морали религиозной. Для них религия – это не добро, а насилие и жестокость… Это их принцип. Поэтому вполне естественно, что для Эрдогана – члена оппортунистической группировки «Братья-мусульмане» – характерны отсутствие ясности и постоянная ложь. Это часть их сущности.
Вопрос 5:
Ваша война длится уже 9 лет. Это в два раза дольше, чем Вторая мировая война. Вскоре мы будем отмечать 75-ю годовщину победы в ней. Это очень важная дата в истории России. Откуда сирийский народ черпает силы, которые позволяют ему жить, побеждать и не отчаиваться ? В чем секрет? Это внутренняя сила или извне? Или у Вас просто оружие лучше?
Президент:
Есть несколько факторов. Мы – маленькая страна, но есть факторы, которые делают нас сильным государством. Во-первых, и это прежде всего, – национальное самосознание, самосознание народа. Если бы у сирийского народа не было самосознания, он не смог бы выстоять против заговора Запада против нашей страны. Сирия, возможно, просто ушла бы в небытие либо очень быстро была бы полностью разрушена. Самосознание народа привело к национальному единству, которое возобладало над различными политическими взглядами. Взгляды могут быть разными…. Объединились люди, принадлежащие к разным культурным, этническим и религиозным группам, к разным социальным слоям. Самосознание сплотило их всех, объединило в единое целое с государством в их противостоянии с террористами. Это очень важный фактор. Второй фактор – самоотверженность и легендарная способность народа к самопожертвованию. Эта способность целиком и полностью проявилась у Сирийской Арабской армии на поле брани, а не только в кино или в книгах. Эта самоотверженность реально проявлялась в каждом бою. И это защитило страну. Кроме самоотверженности армии, чудеса героизма проявлял и сам народ. Люди живут в очень тяжелых условиях. Постоянные бомбардировки, блокада, тяжелое экономическое положение. Но народ предан своей Родине. Третий фактор – это государственный сектор, который играет важную роль в сохранении целостности страны. Несмотря на тяжелейшие условия, государство продолжает платить зарплаты, обеспечивать работу школ, коммунального хозяйства, хоть и на самом низком уровне. Жизнь продолжается. К этим факторам добавляется поддержка наших друзей, прежде всего России и Ирана. Они оказывают нам политическую, экономическую и военную помощь. Совокупность этих факторов помогла Сирии выстоять до сегодняшнего дня.
Вопрос 6:
Если у Вас нет возражений, я остановлюсь на этих факторах для более подробной информации, и мы начнем с уникальности сирийского общества. То, что Вы упомянули сейчас о разнообразии его культуры … Терпимость между различными культурными, религиозными и этническими группами, где экстремистские террористы нанесли очень сильный удар по этой сирийской индивидуальности, выдвигая требования и экстремистскую идеологию. Вчера мы побывали в Старом Дамаске и не смогли представить, какова будет ситуация, если появится черный флаг Халифата… Это можно представить только в ужасном состоянии. В какой степени Сирия готова восстановить себя как многокультурное, толерантное и светское государство?
Президент:
Возможно, иногда, когда я говорю, кажется, что я преувеличиваю. Однако я говорю правду и не люблю преувеличивать. Правда то, что сирийское общество сегодня с точки зрения приверженности своей стране и социальному слиянию различных его слоев более гармонично, чем то, каким оно было до войны. По одной простой причине. Потому что война является уроком для любого общества… Уроком потому, что экстремизм разрушает. Неприятие одними других опасно. В результате разные слои общества стали притягиваться друг к другу. Если Вы поедете в Старый город или в любое место Сирии, в любом районе, находящимся под контролем правительства, вы не увидите эту проблему совсем. Сейчас там ситуация намного лучше чем была раньше. И совсем другая ситуация в районах, которые долго не были под контролем государства. Эта проблема меня меньше всего беспокоит, несмотря на версию Запада, согласно которой война в Сирии – это война между общинами. Это неправда, потому, что война между общинами означает, что если ты однажды придешь в этот район, то там будет только один цвет, в другом районе – другой цвет, в третьем районе – третий цвет, а в четвертом – четвертый. Это неправда. Вы увидите все без исключения цвета Сирии во всех районах страны, контролируемых государством. Только в районах, контролируемых террористами, говорят, что есть один цвет или часть цвета. Это цвет экстремизма. Очень мало, кто может жить в этих районах. Многие люди убежали оттуда в районы, контролируемые правительством. Поэтому я абсолютно спокоен в этом вопросе. Вызов брошен тем районам, которые оккупированы террористами.
Вопрос 7:
Здесь возникает вопрос о возможности амнистии. Есть много людей, которые были обмануты террористами и экстремистами, обмануты пропагандой, некоторые из них совершали преступления, а другие были членами вооруженных группировок, которые совершали ужасные действия. Но есть и те, кто не держал оружия и не убивал людей. Какова основа для общения правительства с ними? Можно ли найти компромиссы, благодаря которым они будут прощены, или нет? Это очень важный этический вопрос. Помимо моральной стороны, существуют правовые аспекты, связанные с тем, как регулировать их статус и интегрировать в общество и, возможно, также в армию?
Президент:
В подобных войнах амнистия должна быть одним из основных элементов внутренней политики. Невозможно вернуть стабильность, не объявив амнистию тем, кто совершил ошибки. Мы делали это с первых лет войны… Когда мы начали время от времени издавать декреты об амнистии, мы стали освобождать от ответственности тех, что совершал деяния, наносившие вред национальным интересам страны в районах, контролируемых боевиками. Мы называли эти амнистии примирениями. Потом мы делали то, что на языке называется «урегулированием ситуации». Каждый, кто держал в руках оружие, должен был сдать это оружие. Государство предоставляло ему амнистию при условии, что он вернется к нормальной жизни под властью государства и под властью закона. Этот процесс был очень успешным. Он вернул стабильность многим районам. Мы продолжаем проводить ту же политику. Но есть и немногочисленные случаи, когда мы не можем объявить амнистию… Это касается людей, которые совершали преступные деяния – преднамеренно убивали большое количество людей. Большинство из них – это командиры террористов. Что кается общего положения, то большинство из них хочет вернуться к нормальной жизни. То, что мы видим сегодня, большое количество тех, кто взялся за оружие, делал это по принуждению. У них не было выбора. Или он брал в руки оружие, или его убивали. Он не обязательно экстремист и не обязательно террорист, это обычный человек, которого заставили взять в руки оружие… Есть люди, которых заставляли занимать позиции в окопах, которые оказались на стороне террористов под воздействием пропаганды или под политическим давлением. Мы знаем это, поэтому я убежден, что большинство тех, кто решил вернуться на сторону правительства, готовы работать на благо государства. Поэтому я с Вами полностью согласен, что амнистия нужна. Этот процесс нужно продолжать, потому что мы освобождаем новые территории и хотим вернуть в родные дома большинство сирийцев, находящихся как внутри, так и за пределами родины.
Вопрос 8:
Теперь мы поговорим о восстановлении государства. Но государство – это всегда люди, и когда мы говорим о террористах, которых мы заставляем сдавать оружие и вернуться на правильный путь. С другой стороны, есть люди, которые имеют представление о справедливости. Конечно, Вы встречаетесь с должностными лицами в государстве, будь то из сил безопасности или полиции, которые должны осуществлять коммуникационный процесс и урегулировать статус тех, кто стал террористом с другой стороны. У них может быть обида, и им трудно принять это. Например, если бы я увидел этого человека, который направил на меня свое оружие, а теперь жил бы со мной на той же улице и покупал хлеб в том же магазине, где я его купил… Как я буду себя вести? Что вы скажете сторонникам государства, которые не всегда готовы принять такую амнистию или прощение?
Президент:
В начале войны мы видели это. Я вспоминаю, что когда мы издали первый декрет об амнистии, он был негативно воспринят многими сирийцами не только внутри страны, но и за ее пределами. Человек, может быть, потерял кого-то из членов своей семьи, кого-то убили террористы. Вначале было очень нелегко говорить людям, что мы объявляем амнистию ради возвращения стабильности. Но это было только в первые месяцы. Сегодня если Вы спросите об амнистии любого человека из числа сторонников государства, из тех, кто работает на него, и не только, то увидите, что амнистия воспринимается как абсолютно естественное дело, потому что они увидели результаты. Наоборот, очень часто они требуют объявить новую амнистию и провести очередное урегулирование, и это помогает. По этому пункту не осталось разногласий, потому что факты доказывают, что это правильный и здоровый процесс для Сирии.
Вопрос 9:
Что касается полевой ситуации, я не буду говорить о том, кто контролирует то или иное место. Полевые условия постоянно меняются, и это вопрос военных. Но теперь ясно, что государство вернуло под свой контроль большие территории на юге провинции Идлеб. Постепенно там вернется мирная жизнь, как это было в других регионах, в Восточной Гуте, Дейр-эз-Зоре и других, которые были освобождены до этого. Что делает государство, когда входит в освобожденные районы? С чего начинает работу? Что является наиболее важным аспектом восстановления мирной жизни?
Президент:
Многие районы, куда возвращается государственная власть, оказываются опустошенными. Гражданские лица покинули их, когда туда пришли террористы. Первое, что мы делаем, – восстанавливаем инфраструктуру, чтобы дать возможность жителям этих районов вернуться обратно домой. Они нуждаются в электричестве, воде, в бытовых услугах, в дорогах, в возвращении полиции и сотрудников муниципалитетов. Во всех, кто оказывает услуги. Это основной вызов. Другой вызов, не менее важный – это восстановление школ, чтобы они были готовы принять учащихся. Если имеется инфраструктура, а я не могу послать детей в школу, что мне делать? Я не смогу вернуться в этот район. Школы и услуги здравоохранения – это две основные задачи после ухода террористов и установления безопасности. Конечно, впоследствии мы также будем встречаться с людьми, чтобы узнать, кто был причастен к террористам и работал на них. Но как я чуть ранее сказал, мы идем по пути примирения и урегулирования ситуации, чтобы она вернулась в нормальное русло в данном городе.
Вопрос 10:
Какие трудности возникают во время этого процесса? Есть ли спящие ячейки, которые подрывают процесс восстановления? Какие проблемы стоят перед вами?
Президент:
Когда я говорю, что урегулирования и примирения были успешными, это не значит, что это стопроцентный успех. Нет ничего полностью законченного. Есть те, кто по-прежнему склонны к террору и экстремистской идеологии. Есть те, кто сотрудничает с экстремистскими группировками в других местах, и те, кто осуществляет теракты. Несколько недель назад произошли взрывы. В различных местах была заложена взрывчатка. Были взорваны машины. В результате терактов погибли люди. Но это не значит, что мы должны отказаться от процесса примирения. Мы должны выявить и преследовать спящие ячейки террористов. Нам удалось задержать многих их них. Вместе с тем, они еще существуют. Одна ячейка может осуществить ряд терактов, из-за которых создается впечатление, что действует целая организация. Но это одна ячейка, состоящая из группы людей. И когда их возьмут, вернется безопасность. Но этот вызов будет постоянным, до тех пор, пока терроризм еще остается в Сирии, до тех пор, пока террористам из-за рубежа оказывается значительная поддержка оружием и деньгами. И нам не удастся покончить со спящими ячейками террора в обозримом будущем. Мы ликвидируем одни ячейки, но будут возникать другие до тех пор, пока в Сирии не нормализуется ситуация.
Вопрос 11:
Господин президент, в течение двух месяцев, если я не ошибаюсь, в этих сложных условиях страна проведет парламентские выборы. Насколько это будет сложно? Или это будет сделано как запланировано, и ничто не остановит и не помешает этому процессу?
Президент:
Есть Конституция, и мы – государство, живущее по Конституции. Мы не подчиняемся угрозам Запада и не следуем пожеланиям Запада. Мы не подчиняемся ничему, кроме Конституции. Нам несколько раз было предложено отложить выполнение требований, предусмотренных Конституцией, касающихся президента или парламента. И мы отвергли их в период войны… Выборы депутатов пройдут через несколько месяцев. Они состоятся в установленные сроки, несмотря ни на что.
Вопрос 12:
Мы говорили о внутренней ситуации, поэтому давайте теперь поговорим о внешней. С 2011 года Сирийская Арабская Республика находится в строгой изоляции не только со стороны американцев и европейцев, что и ожидалось, но также со стороны Лиги арабских государств и государств-членов, включая страны Арабского залива. Мы знаем, что посольство Объединенных Арабских Эмиратов вновь было открыто, а Оман не закрывал своего посольства, которое продолжало работать. Считаете ли Вы, что в арабском мире произошли позитивные изменения, или ситуация все та же, и изоляция все еще продолжается? Каковы ваши перспективы в отношении контактов с Евросоюзом? Я не буду спрашивать об американцах. Все, что касается их, к сожалению, ясно.
Президент:
Большинство арабских стран сохранили отношения с Сирией. Но негласно, опасаясь давления. Эти страны объясняли свою позицию на стороне Сирии желанием победить террористов. Но давление Запада, особенно со стороны США на эти страны, было очень сильным. И особенно – на страны Арабского залива. От них требовали держаться (от Сирии) подальше и не открывать посольства в Сирии. Что касается Европы, то здесь совершенно другая ситуация… Действительно, в отношении нас на протяжении более чем десяти лет и до начала этой войны Европа отсутствовала на внешнеполитической мировой арене, Европы не было с 2003 года – после вторжения США в Ирак. Европа полностью капитулировала перед США, она стала только исполнителем воли США. И в результате с ними общаются сейчас так же, как они (европейцы) общались с нами. Откроют они посольства или нет, этот разговор не имеет смысла, потому что мы встречались с официальными представителями спецслужб из большинства стран Европы и вели с ними конструктивный разговор. Но они не в состоянии что-либо изменить. Некоторые из них откровенно нам говорили: «Мы ничего не можем изменить…. Наши политики не могут изменить свою политику из-за привязки европейской политики к политике американской». Они влезли на дерево и просто не могут слезть с него. Из-за этой истины мы не теряем время на разговоры о роли Европы и о европейской политике. Господин – это американский господин. Мы можем говорить об американцах, и это будет автоматически означать, что мы говорим и о европейцах. Однако ответ на Ваш вопрос – да! Есть изменения. Налицо ясная убежденность в том, что эта война не достигла того, чего хотели эти страны или некоторые страны-колонизаторы. Потому что сирийский народ заплатил цену, и эта цена – стабильность. А сейчас Европа платит цену, и эта цена – беженцы в Европу. Это большая проблема. И они ничего не изменят в обозримой перспективе. Я в этом убежден.
Вопрос 13:
Теперь Турция шантажирует Европу перемещенными лицами, это то, что делает сейчас Эрдоган.
Президент:
Сейчас Турция приступила к отправке третьей волны беженцев в Европу. Да, это форма шантажа. Эрдоган и раньше грозил, что отправит беженцев. А вчера появилось видео, показанное различными СМИ, о начале движения беженцев в Европу.
Вопрос 14:
В одном из ответов Вы затронули отношения с Россией, и мы считаем их партнерскими отношениями. Но эти отношения пережили трудные годы, когда Россия ограничила свое присутствие на Ближнем Востоке и в других регионах мира. Многие считали это предательством и тем, что Россия отвернулась от своих старых союзников и партнеров. Как бы Вы охарактеризовали эти отношения, которые естественным образом укрепились за девять лет войны? Учитывая то, что наши оппоненты, о которых мы упоминали ранее, в том числе европейцы и американцы, которые являются «злыми языками», как говорят на русском языке, утверждают, что Сирия находится под контролем России. Это правда? Со своей стороны, мы считаем эти отношения партнерским союзом.
Президент:
Отношения между нашими странами насчитывают более 60-ти лет. Это не короткий период. Я говорю о нескольких поколениях. Значит, мы хорошо знаем друг друга. Эти отношения прошли серьезные испытания. Мы знаем те условия, в которых они развивались, в том числе, и в период 90-х, после распада СССР. Отношения России и Сирии – это были отношения взаимоуважения. Даже во время этой войны мы не чувствовали, что Россия пытается навязать нам свое мнение. С нами всегда обращались с уважением. Даже когда наши взгляды не совпадали, точку зрения сирийского правительства уважали. За многие десятилетия эта основа отношений не изменилась. Это связано с российскими традициями и обычаями, с российскими представлениями (о добре и зле). На уровне двусторонних отношений, отношения России и Сирии – это отношения партнерства с полной ясностью, особенно сейчас, после войны это партнерство стало сильнее и крепче. Если же мы хотим взглянуть на отношения с Россией с другой стороны, это роль России на международной арене, то это другая тема. Сегодня много маленьких государств, а также средних государств мира ожидают поддержки со стороны российского государства и в значительной степени опираются на роль России. Потому что задача России сегодня – это возвращение международного баланса сил на международной арене. Цель российской военной базы в Сирии – не только борьба с террористами, но и наличие международного политического равновесия в Совете Безопасности ООН, и военного равновесия в различных районах мира для возвращения роль России. Возвращение этой роли служит интересам всего мира, Сирии, других маленьких стран и средним странам, как я сказал. Мы с обеих сторон так рассматриваем эти отношения, как отношения двустороннего партнерства, как опору на международную роль России, которая, как мы надеемся, будет возрастать, как это мы видим сегодня, после того как в 2000-м году президентом России стал Путин и Россия начала возвращать свое место в мире.
Вопрос 15:
Мы сейчас говорим о политической военной поддержке, а как же экономика? Возвращаясь к теме о восстановлении Сирии, есть ли крупные российские или другие проекты, которые помогают в восстановлении? Есть ли сторона, готовая приехать и инвестировать в сирийскую экономику и не бояться санкций или политических проблем со стороны Соединенных Штатов Америки и Европы? Например, в Алеппо была замечательная фармацевтическая индустрия, которая поставляла свою продукцию на весь Ближний Восток, и вы, как врач, знаете это. Есть ли идеи для восстановления промышленного производства в области фармацевтики или других областях? И в какой степени недостаток ресурсов повлияет на эти экономические проекты, учитывая, что нефть сейчас находится вне контроля государства и контролируется сторонами, которые прибыли через Атлантический океан и создали там свои базы под предлогом защиты нефти?
Президент:
В 70-е и 80-е, когда мы строили инфраструктуру Сирии, у нас не было нефти. Сирийская инфраструктура строилась на деньги Сирии и руками сирийцев. У нас есть возможности, и мы можем использовать наши природные ресурсы. В то же время в стране есть национальный капитал, но большинство наших капиталов сейчас за пределами Сирии. Эти капиталы, несомненно, будут участвовать в процессе восстановления экономики. С 2018 года у больших компаний, арабских и неарабских, находящихся за пределами Сирии, появилось желание участвовать в процессе восстановления. Но вместе с тем сразу же появились угрозы со стороны США и давление на представителей этих компаний. И многие компании испугались. Это же происходит и с российскими компаниями. Ряд российских компаний, которые хотят инвестировать в Сирию, опасаются этого делать. Китайские компании находятся в таком же положении. Но у каждой проблемы есть решение. Недавно некоторые крупные мировые компании начали приходить в Сирию различными обходными путями. Это позволяет им избежать санкций. Таким образом, появилась возможность работать в Сирии и не попасть под санкции. Конечно, мы не можем говорить о том, какие это пути. Но мы уже видим, как начали поступать инвестиции из-за рубежа. Конечно, этот процесс идет медленно, но я убежден, что это хорошее начало. Обнадеживающее начало процесса восстановления, который мы начали и которого не ожидали. Мы начали его в нескольких районах, и он будет расширяться по мере подключения большего числа компаний и увеличения инвестиций.
Вопрос 16:
Какие сферы Вы считаете приоритетными и наиболее привлекательными для инвесторов?
Президент:
Конечно, главное – это восстановление разрушенных пригородов. Это, как я полагаю, будет приоритетом инвестиционных компаний. И это то, что мы видим в качестве предложений со стороны инвесторов. Это без сомнения прибыльная сфера. Но есть и другой сектор – сектор нефти и газа. В Сирии это тоже прибыльная сфера. Есть ряд российских компаний, которые приступили к работе в Сирии за последние несколько лет и начали производство. И есть планы увеличить производство. Главное препятствие на этом пути – это оккупация со стороны американцев и террористов. Они удерживают основные сирийские месторождения нефти. Конечно, американцы знают все это. Поэтому они стремятся воспрепятствовать процессу восстановления экономики путем оккупации скважин. Вот это две основные сферы для инвестиций. Конечно, есть и много других сфер приложения капитала, в которых нуждается общество. Но они менее важны для этих компаний.
Вопрос 17:
Как известно, существует большая проблема, связанная с замораживанием средств Сирийской Арабской Республики в иностранных банках. Трудно ли из-за этого финансировать некоторые контракты?
Президент:
Это правда. Это грабеж в полном смысле этого слова. Но даже если крадут деньги, это не значит, что мы должны перестать развивать свое производство и останавливаться в своем развитии, как государство, как общество. У нас есть потенциал и силы жить после девяти лет войны, и они это хорошо знают. Если война полностью завершится, сирийское общество сможет возродиться и его экономика будет сильнее той, что была до войны. Именно поэтому они прибегли к угрозам в адрес иностранных и местных компаний. Это значит, что если я как гражданин Сирии хочу инвестировать в Сирию, то я подвергнусь санкциям. Они хотят воспрепятствовать притоку нефтяных доходов в страну. Важнее этого – продолжение войны… Этот фактор пугает компании и удерживает их от прихода в Сирию. Если убрать эти три препятствия, не будет никаких проблем для восстановления Сирии. У нас есть большие ресурсы, людские и материальные, и также у нас есть преданные друзья, как Россия и Иран, которые окажут нам помощь.
Вопрос 18:
Господин президент, мы вообще говорили о Идлебе и затронули вопрос нефтяных месторождений за Евфратом, контролируемых американцами. Мы знаем, что в Дамаске каждые 4 часа отключается электричество, так как электростанции работают в основном на нефтепродуктах. Этот значит, что контроль над нефтью и ее производными является решающим фактором для сирийской экономики. Есть ли у Вас план восстановления контроля над районами к востоку от Евфрата? Что Вы делаете в этом направлении?
Президент:
С военной точки зрения, первоочередная задача сейчас – это Идлеб. Очевидно, что Эрдоган бросил все свои силы, конечно, по указке американцев, в этом нет сомнений. Потому что после освобождения Идлеба нашей целью будет освобождение восточных районов. Я неоднократно говорил, что Идлеб с военной точки зрения – это передовой плацдарм. Они приложили все силы, чтобы воспрепятствовать его освобождению, чтобы мы не смогли двигаться на Восток. Но параллельно, чтобы не вести войну в восточных районах, мы контактируем с живущими там людьми. Американская оккупация вызывает у них неприязнь, гнев и негодование. И это естественно. Так же они относятся и к тем группировкам, которые действуют на востоке в интересах американцев. Я уверен, что этот гнев будет постепенно возрастать и начнутся операции сопротивления оккупантам. Национальный и конституционный долг государства – поддержать любое сопротивление оккупантам. И я убежден, что наступит время, когда на стороне оккупантов не останется никого. Народ восстанет против американской оккупации. И у них не будет возможности остаться – ни ради нефти, ни ради поддержки террористов, таких как ИГИЛ и “Джебхат Ан-Нусра”, ни ради чего-либо другого. То же самое, конечно, касается и турок. Мы не забываем о турках, которые оккупируют северную часть сирийской территории. Если они не уйдут в результате политических переговоров, их надо будет выдворить силой. И это мы будем делать. Это тоже наш национальный долг, как сирийцев.
Вопрос 19:
Хорошо, что мы подошли к этой сложной теме, если мы говорим о курдах, которые живут на востоке и северо-востоке страны и которые, вероятно, недовольны американцами и турками, особенно турками, и между ними существует старая вражда. Отношения Дамаска с ними трудны из-за их сепаратизма, когда-то они стояли на стороне США и стали их союзниками. Вопрос здесь связан с воссоединением Сирийской Арабской Республики и реинтеграцией ее земель в пределах законных границ. Как Вы будете строить свою политику в отношении курдов? Зная, что Дамаск чуть не обвинил их в измене, потому что они подписали соглашение с американцами. Есть ли у Вас план на этот счет? Какова цена за их интеграцию? Что вы можете предложить курдам? Что нельзя им предоставить?
Президент:
Мы контактируем с политическим группировками курдов, находящимися на Севере Сирии. Но проблема в том, что некоторые эти группировки, не все, работают в интересах властей США. Мы не говорим обобщенно о курдах, потому что большая часть курдов – это племена, имеющие сирийские корни, которые стояли на стороне правительства Сирии. Но у них нет права голоса. Районы их проживания контролируют небольшие группировки, которые работают в интересах американцев. Что касается так называемой иногда «курдской проблемы», то в Сирии ее не существует. По одной простой причине: курды живут в Сирии веками, а те племена, которые ушли на север, в прошлом веке вернулись обратно, бежав от турецких репрессий. К нам пришли курды, армяне, другие этнические группы. Мы их приняли в Сирии. И не было никаких проблем. Нет, к примеру, сирийско-армянской проблемы. В Сирии большое этническое разнообразие. У нас нет проблем с ними. Почему возникла проблема с курдами? Проблема возникла с группировками, которые начали говорить о сепаратизме и отделении от Сирии. Это началось несколько десятилетий назад, в начале 80-х. Но когда турецкое государство начало на различных этапах репрессировать и убивать курдов в Турции, мы стали на их защиту. И мы не выступаем против их борьбы, их проблемы, если называть это проблемой. Они получили сирийское гражданство, но они не были этническими сирийцами. Таким образом, мы всегда положительно относились к курдам, и так называемая сейчас «курдская проблема» – это не более чем неверное выражение, вымышленная ложь. Проблема в настоящее время – это взаимодействие с американцами, с американскими оккупантами. Они оккупировали нашу землю. Американцы – воры. Они воруют нашу нефть. Нельзя быть посреди тех, кто защищает закон и кто закон нарушает, одновременно и с полицейским, и с вором. Это невозможно. Поэтому нельзя достичь каких-либо результатов в диалоге с ними, при том, что мы встречались тысячи раз, кроме как занять ясную позицию. Турки – оккупанты и американцы – оккупанты. Мы против оккупации американской и против оккупации турецкой. Это наше простое требование. Это наша национальная позиция. Мы не требуем ничего особенного. Мы – правительство, ответственное за соблюдение Конституции и наших национальных интересов. Весь сирийский народ против оккупации. Что-то еще? У сирийского народа разные требования. Но как мы придем к результату? Путем переговоров. Когда мы переговариваемся, мы определяем, вносить ли изменения в Конституцию, изменять ли Основной закон, принять ли другие меры? Это можно. Это межсирийский диалог. Сирийцев с сирийцами. Но правительство Сирии не может править Конституцию. Только народ Сирии вправе вносить изменения в Конституцию.
Вопрос 20:
Учитывая происходящее в Идлебе, о чем мы говорили в начале встречи, и что Турция является одним из главных противников курдов, соблазняет ли Вас идея примирения с курдами? Вы можете не отвечать на этот вопрос, если хотите.
Президент:
Напротив, это логичный вопрос. Но эти курдские группировки, которые говорят, что они против турецкой оккупации, и заявляют о том, что они будут воевать с турками. Но когда турки вторглись, эти группировки не сделали ни одного выстрела в них. Почему? Потому что американцы определяют, куда войдут турецкие оккупанты, где границы района, куда они пришли, и куда ушли эти группировки. Мы должны соглашаться с политическим заявлениями или с действиями? Мы хотим соглашаться с действиями. В своих заявлениях они сказали, что против турок, но они ничего не делают против них. Они нейтральны, они заодно с турками и с американцами. Мы, только сирийское правительство и остальные слои сирийского общества, – те, кто воюет с турками. Каждый день мы несем потери. Кроме этого, я согласен с Вами. Если бы они сказали – мы договоримся с вами против турок, я бы им сказал – мы готовы, пришлите нам бойцов, чтобы мы воевали вместе и вместе защищали нашу землю.
Вопрос 21:
В этом регионе у Сирийской Арабской Республики есть еще один очень давний враг, который всегда напоминает о себе, а именно Израиль или, как вы его называете, сионистское образование. Как Вы смотрите на «сделку века», которую нам подарил президент США Дональд Трамп? До чего это может довести? Я не хочу каким-либо образом повлиять на ваш ответ, а лишь упомяну то, что обсуждается в России, что «сделка века» является тупиком в разрешении палестинской проблемы.
Президент:
Мы восстановили дипломатические отношения с США в 1974 году при администрации Никсона. С тех пор мы встречались с большим количеством официальных лиц США, с президентами, членами Конгресса и уяснили одно – все, что делают американские политики, это все служит личным интересам, связанным с предстоящими выборами. Они не думают о высших интересах США, не думают о стабильности в мире, не думают о международном праве, не думают о правах народов. Этих тем нет в их политике. Они думают только о своих выборах и ни о чем другом. Что касается «сделки века», это предложение было сделано в нужное время только ради предстоящих выборов – президентских выборов в США в конце этого года. Эта идея (сделки) не имеет смысла. Пустая идея. Если ее осуществить, будет не просто удар по региону, это уничтожение Ближнего Востока, уничтожение мирного процесса, который был запущен а начале 90-х. Когда осуществится их идея? Когда провалится? Осуществится, если народы региона согласятся на ее успех. Если ее поддержат все партийные заявления и народ. В социальных сетях. Но этот план был отвергнут всеми. В том числе и союзниками США в регионе, у которых есть отношения с Израилем. Можно утверждать, что это мертворожденный ребенок…. План мертв. Может быть, Трампу и удастся извлечь из него пользу на предстоящих выборах, особенно для задабривания произраильского лобби в США. Но после этих выборов никто больше не услышит о сделке века до предстоящих в США новых выборов. Будет другая сделка, еще хуже, но уже для следующих выборов.
Вопрос 22:
Большое спасибо, господин президент. У меня есть последний вопрос, возможно, более эмоциональный. В какой степени эти девять лет были психологически трудными для Вас? Насколько это было трудно для вашей семьи? Ваша жена основала и руководит одним из крупнейших благотворительных обществ в Сирии, которое предоставляет много возможностей для детей и раненых, а также для восстановления нормальной жизни. Я понимаю, что могу задавать здесь неловкие вопросы, и я прошу прощения за это. В какой степени пострадали Вы и ваша семья из-за происходящих событий? И когда Вы анализируете сделанное за последние девять лет, говорите ли Вы себе, что не сделали того, что должно было сделано в некоторых вопросах, или что было ошибкой, а что правильно, и нужно было сделать еще больше?
Президент:
У этого вопроса две стороны. Есть официальная сторона, когда я думаю об этой войне через официальную позицию, как официальное лицо. Есть и личная сторона.
Во-первых, что касается официальной позиции, первое, о чем я думаю, – это защита Родины. Это моя обязанность, как государственного служащего. Приведу пример. Вы в России пережили Великую Отечественную войну. У вас были хорошие отношения с Германией, как с любым другим государством. У вас были соглашения, встречи, все казалось нормально, и Вы не делали Германии ничего плохого. И несмотря на это, нацисты напали на вашу страну. И Россия потеряла около 26 миллионов человек. Возможно, больше. Но разве у вас был другой выбор, кроме как защищать страну? Нет, это был единственный выбор. Решение, которое приняло российское руководство в тот момент, было правильным – встать вместе с народом на защиту Родины. Были ли ошибки? Конечно. В любом деле бывают ошибки. Но можно ли было принять другие политические или военное решения, лучше того, что было принято? Да, несомненно. Во всем есть промахи и ошибки. То же самое и у нас в Сирии. Решение, которое мы приняли с первого дня войны, было принято с целью сохранить государственную независимость Сирии. И мы будем воевать с террористами до ликвидации последнего террориста. По прошествии девяти лет я убежден, что если бы пошли в другом направлении, мы бы потеряли Родину. Поэтому наше решение было правильным. А что касается ошибок в повседневных делах, то – да. Мы их совершаем каждый день. Но когда мы совершаем ошибки, мы их исправляем, меняем решения. Это естественный процесс.
А что касается личной точки зрения, то есть чувство гражданина. Каждый гражданин стремится сделать лучше для своей страны. До войны мы развивались очень высокими темпами. Страна быстро развивалась. Да, у нас было много ошибок в области реформ. Но когда ты идешь быстрыми темпами, неизбежны и негативные явления. Да, была коррупция, были ошибки во внутренней политике. Но в целом национальный потенциал страны рос. Когда видишь, что девять лет спустя многое вернулось вспять с точки зрения экономики, техники, образования и культуры, то в определенные моменты чувствуешь как личный, так и семейный спад. Несомненно, можно сказать, что любая война, вне зависимости от ее причины и результатов, это очень, очень плохо. У вас не может быть положительных чувств в отношении любой войны. Постоянно чувствую боль и разочарование. Всегда, когда гибнут лучшие люди, когда истекают ресурсы. Это боль, которую чувствуешь ежедневно, и она никогда тебя не покидает. Но в то же время эта боль – стимул к тому, чтобы сделать больше и лучше. Для того чтобы у тебя была вера и надежда в то, что ты способен стать сильнее и лучше, чем прежде.
Журналист:
Вы подтвердили, что такой человек, как Вы, не может иметь иной позиции, кроме позиции государственного деятеля. Большое спасибо, господин президент, за то, что Вы согласились на это интервью. Сегодня с нами был президент Сирийской Арабской Республики Башшар Аль-Асад. Это была программа «Международное обозрение». Я, Евгений Примаков, желаю вам всего наилучшего.
Президент:
Спасибо Вам.
О.К./С.К.
